Уставъ церковный.

„Братія моя возлюбленная и вождѣленная, яже о Христѣ Ісусѣ на всемъ лицѣ земномъ! Стойте въ древлепреданной святыми апостолы и святыми седми вселенскими и девяти помѣстными соборами, святыми отцы, въ вѣрѣ Христовѣ твердо и незыблемо, въ которой прародители и родители наши, умроша и безчисленное множество отецъ святыхъ въ той же вѣрѣ спасошася и въ нетлѣнныхъ тѣлесѣхъ, аки звѣзды небесныя просіяша, яко небопарніи орли, прекрасныя ихъ души, ихъ же и до днесь зримъ нетлѣнныя мощи честного ради житія ихъ и вѣры теплыя къ Богу".

Такъ нѣкогда взывалъ въ своемъ посланіи многострадальный о Христѣ ревнитель древлеправославныя вѣры Христовой протопопъ Аввакумъ ко всѣмъ правовѣрнымъ христіанамъ То было печальное врѣмя, когда тѣлеснымъ озлобленіемъ принуждали чадъ святой древлеправославной церкви измѣнять святоотеческимъ уставамъ, обрядамъ и благочестивымъ обычаямъ. Слава Богу, давно миновало то время, но знаменательныя слова увѣщанія священномученика Аввакума приходится настоятельно и многочастно повторять и теперь, ибо буря Духовная и брань на содержащихъ въ чистотѣ древнее благочестіе христіанъ, уже не тѣлеснымъ озлобленіемъ воюетъ, но душепагубнымъ ядомъ тонкихъ насмѣшекъ, колкихъ словъ, злокозненныхъ шутокъ и другихъ демонскихъ хитросплетеній смущаютъ враги Христа, нетвердыхъ и колеблющихся въ вѣрѣ юношей и отторгаютъ молодые побѣги отъ винограда Христова и уготовляютъ ихъ душамъ путь погибельный...

Въ наше время, которое гордится наименованіемъ просвѣщеннаго, культурнаго, образованнаго, необходимо имѣть значительную долю мужества, чтобы, не обинуясь_; объявить себя сторонникомъ и послушнымъ исполнителемъ всѣхъ святоотеческихъ уставовъ. Кто еще сохранилъ въ себѣ твердость домашняго благочестиваго воспитанія и рѣшится заявить, напр., что онъ соблюдаетъ постъ, предъ вкушеніемъ пиши и послѣ, или предъ питіемъ осѣняетъ себя крестнымъ знаменіемъ, тотъ сейчасъ же дѣлается предметомъ общаго вниманія и шепотовъ. Некоторые изъ болѣе развязныхъ въ обшествѣ не стѣсняются изрекать по адресу такого смѣльчака: „вы хотите прямо въ рай попасть",—и въ «этой шуткѣ слышится насмѣшки не только надъ исполнителемъ святоотеческихъ уставовъ и обычаевъ, но, конечно, и надъ самою мыслею о Богѣ, Который „воздастъ комуждо по дѣломъ его" и о тѣхъ благахъ небесныхъ, которыя неложно обѣщаны всѣмъ исполнителямъ завѣтовъ евангельскихъ.

Такимъ насмѣшникамъ слѣдуетъ совершенно серьезно отвѣтить, что, конечно, каждый вѣрующій въ Бога христіанинъ долженъ всѣми силами своей души стремиться въ рай И тотъ, кто позволяетъ себѣ надъ этимъ шутить, пусть вдумается въ свои стремленія и желанія: развѣ и онъ самъ не ищетъ рая, но только его рай — обильный и вкусный обѣдъ съ „возліяніями", а его богъ — чрево, — вотъ кому таковой служить.

Другіе легкомысленно иронизируютъ: „вы святой человѣкъ", „спасеніе получите!" Но опять необходимо такимъ напомнить слова Христа: „претерпѣвый до конца, той спасенъ будетъ"; а судить о святости человѣка, или о его грѣховности не дано никому кромѣ Правды Божіей. Мало по малу, въ такихъ случаяхъ, разгорается споръ и, мнящіе себя сильными въ философствованіи и рѣшеніи богословскихъ вопросовъ, выдвигаютъ свое орудіе испытанное, которое состоитъ въ увѣреніи всѣхъ и каждаго относительно того, что нужно Богу, чего Онъ требуетъ отъ человѣка, чего Онъ не хочетъ и т. п.

Сами, — не вѣрующіе въ Бога, — начинаютъ разъяснять, что для Бога неважно: ѣстъ ли человѣкъ съ постнымъ масломъ или скоромнымъ, перекрестить ли онъ свой лобъ, или нѣтъ; что для Бога важнѣе душевныя движенія человѣка, его сердечныя желанія его сокровенныя мысли и проч.

Кощунственно пріемлютъ на себя обязанности совѣтниковъ Божіихъ, будто бы имъ дано уразумѣть Премудрость Божію! таковым должно отвѣтить, что „Божія никтоже вѣсть, точію Духъ Божій", т. е. что знать Божіе смотрѣніе. не дано человѣку грѣшному. А затѣмъ, почему же такой мѣрки,— что Богу все равно, или нѣтъ, — не прилагаетъ такой мудрецъ, напр, къ своимъ дѣтямъ? Почему онъ, чувствуя естественную любовь къ своимъ дѣтямъ, заботится, чтобы они не кушали того, что вредно для ихъ здоровья? Почему ему это не все равно? Тогда какъ ему совершенно все равно, если вредное ѣстъ кто либо ему чужой! Слѣдовательно, въ данномъ случаѣ свои мысли и поступки такой человѣкъ приписываетъ Богу, Который будто бы равнодушно взираетъ на сотворенный; по Его неизреченной благости, міръ. Онъ не хочетъ видѣть въ Богѣ любвеобильнаго Отца, попеченіе котораго объемлетъ всю жизнь человѣка до „главного" волоса включительно, ибо и волосъ съ головы человѣка безъ воли Божіей не упадетъ.

Только безбожіе (атеизмъ) способно затемнить въ человѣкѣ совѣсть и оцѣнивать дѣйствія Промысла Божія съ своей узкочеловѣческой и эгоистической точки зрѣнія.

Но, конечно, трудно дать подробные совѣты и наставленія на каждый отдѣльный случай; вотъ почему, какъ намъ кажется, слѣдуетъ искать каждому христіанину опору при выполненіи всѣхъ своихъ религіозно-нравственныхъ и церковно уставныхъ обязанностей въ такомъ первоисточникѣ, цѣнность котораго и авторитетность разъ навсегда закалила бы волю человѣка для твердаго и неукоснительная исполненія всего того, что требуется отъ него спасительнымъ и высокимъ званіемъ христіанина.

Для выполненія религіозно-нравственныхъ христіанскихъ обязанностей незыблемымъ основаніемъ служить святое Евангеліе, противъ котораго въ его цѣломъ стыдятся открыто возставать даже явные безбожники, такъ авторитетно богооткровенное ученіе Господа нашего Ісуса Христа. Не такъ смотрятъ многіе на обязанности христіанина церковно-уставныя, о которыхъ нѣкоторые думаютъ и даже утверждаютъ, что они суть требованія аскетовъ и пустынниковъ, не всегда сообразовавшихся съ требованіями обыденной, мірской жизни, и что будто бы эти уставы и обычаи не имѣютъ за собою авторитета святыхъ отцовъ и апостоловъ, а потому и въ дѣлѣ спасенія душъ христіанскихъ они имѣютъ второстепенное значеніе.

Вотъ для выясненія того громаднаго значенія церковно- уставныхъ требованій, какое они имѣютъ въ религіозной жизни христіанина, мы должны прослѣдить исторически, какъ образовались тѣ правила, которыя содержатся въ церковномъ уставѣ, чтобы имѣть ясное представленіе о важности для всякого христіанина быть послушнымъ сыномъ церкви и подражателемъ древнему благочестію нашихъ приснопамятныхъ и многострадальныхъ предковъ.

Все то, что нынѣ содержится въ богодуховенной книгѣ „Церковное Око" или Уставѣ (типиконъ по-гречески, а по-славянски типикъ), вначалѣ заключалось въ преданіи и относится, (по крайней мѣрѣ то, что касается чествованія воскреснаго дня) ко временамъ апостольскимъ. Посему не будетъ преувеличеніемъ, если мы скажемъ, что первыя строки нашего церковнаго устава, излагающія чинъ воскреснаго богослуженія, задуманы были самими святыми апостолами. Одинъ современный ученый профессоръ духовной академіи, по этому случаю говоритъ, что правы были старообрядцы, когда неизмѣнно, подражая старымъ русскимъ книжникамъ, называли „Церковное Око" или Уставъ богодухновенною книгою. Ибо эта книга начата составленіемъ въ тѣ времена, когда въ христіанствѣ была высота духовной жизни, дѣлавшая возможнымъ появленіе богодухновенныхъ писаній. Въ выходныхъ листахъ сей книги, печатанной при первыхъ пяти благочестивыхъ патріархахъ и присвоено вездѣ ей наименованіе богодухновенной.

Образованіе нашего богослужебнаго устава, начавшееся въ вѣкъ апостольскій, закончилось только къ XVI вѣку, когда книга „Церковное Око" получила свой вынѣшній видъ. Итакъ, на созиданіе устава церковнаго потребовалось полтора тысячелѣтія, благодаря чему въ развитіи его принимала участіе церковь разныхъ эпохъ и каждая изъ этихъ эпохъ имѣла свою особую силу и красоту и отразила ихъ въ нашемъ церковномъ уставѣ. Его выработала церковь соборная и апостольская, а поэтому весь уставъ нашъ проникнуть умилительнымъ духомъ древности и подвижничества.

Если же принять во вниманіе множество ветхозавѣтныхъ пророчествъ и псалмовъ, перешедшихъ въ наше христіанское богослуженіе то въ минуты послѣдняго мы духовно переживаемъ и священную библейскую древность, или, какъ выражается царь Давыдъ „ходимъ единомышленіемъ" въ церкви патріарховъ и пророковъ.

Хотя, какъ выше сказано, церковный уставъ созидался соборнѣ, но онъ разрабатывался по преимуществу лишь достойнѣйшими сынами св. церкви. Непосредственными творцами его были люди святые, не имѣвшіе другихъ заботь, кромѣ молитвы и поста которымъ „сладость" богослуженія разрѣшала принимать пищу для подкрѣпленія своихъ силъ тѣлесныхъ одинъ разъ въ пять дней и спать стоя и часто свои всенощныя бдѣнія доканчивавшіе въ подожженныхъ и запертыхъ снаружи язычниками храмахъ, люди которыхъ мученическая кровь иногда смѣшивались съ пречистыми Кровью и Тѣломъ, приносимыхъ на св, престолѣ въ таинствѣ св. Евхаристіи (Причащенія).

Такіе творцы богослужебнаго устава поливали страницы его слезами умиленія и исповѣдническою кровію, поэтому они и самой книгѣ этой сообщали духъ особенной святости и чистоты.

Въ этомъ то и тайна глубокаго дѣйствія на человѣческія души нашего древлеправославнаго богослуженія, что участвующій въ немъ какъ бы воспринимаетъ вліяніе тѣхъ возвышенныхъ святыхъ чувствъ, которыя пережили святые подвижники всѣхъ временъ и разныхъ поместныхъ церквей. Это вліяніе исходитъ не только отъ умилительныхъ словъ церковныхъ пѣснопѣній и сладкогласныхъ звуковъ, но и отъ безмолвныхъ поклоновъ, отъ этихъ выражающихъ грѣховность природы человѣческой, многократныхъ „Господи помилуй," отъ антифоннаго пѣнія и другихъ богослужебныхъ дѣйствій и самой обстановки святыхъ храмовъ.

Изъ ряда подвижниковъ, потрудившихся въ составлены церковнаго устава въ „Церковномъ Окѣ" упоминается св. Сава, или точнѣе указывается мѣсто составленія — лавра преподобнаго и богоноснаго отца нашего Савы, „яже во Іеросалимѣ". Обитель эта находится въ суровой іудейской пустынѣ. недалеко отъ Іеросалима и основана она въ V вѣкѣ св. Савою освященнымъ, т. е. имѣвшимъ священный санъ, хотя и въ иноческомъ чинѣ, что въ тѣ времена было рѣдкостью.

Такимъ образомъ родиной нашего устава была Палестина, т.-е. та святая земля, на которой подвизалось столько святыхъ мужей въ вѣтхомъ завѣтѣ, которую освятилъ своими пречистыми стопами Самъ Христосъ и которую полили своею святою кровію мученики за св. вѣру.

Создателями церковнаго устава поэтому были подвижники той же пустыни, которая воспитала свв. пророковъ Илію и Іоанна Предотечу и въ которой Самъ Спаситель постомъ и молитвою подготовлялся къ Своему общественному служенію. Здѣсь самый воздухъ былъ насыщенъ священными воспоминаніями и духовною возвышенностью, чрезвычайными воодушевленіями и неописуемымъ восторгомъ. Вблизи этой пустыни находились величайшія святыни христіанскаго міра — городъ Іеросалимъ съ гробомъ Господнимъ и храмомъ Воскресенія, гдѣ молитва сама собою становилась горячѣе и гдѣ, какъ свидѣтельствуетъ одно сказаніе IV вѣка, когда читались евангелія страстей Господнихъ въ великій четвертокъ „весь народъ, потрясенный неизреченнымъ долготерпѣніемъ Страдальца - Христа, съ великимъ стономъ рыдалъ и не было никого, кто не былъ бы тронуть до слезъ въ этотъ часъ".

Эти краткія свѣдѣнія о происхожденіи нашего церковнаго устава несомнѣнно послужатъ къ укрѣпленію равнодушныхъ при обсужденіи въ обществѣ о важности для каждаго христіанина не только выполненія евангельскаго ученія, но и всѣхъ вообще, установленныхъ св. церковію, обрядовъ, обычаевъ и уставовъ, какіе собраны въ богодухновенной книгѣ „Церковное Око", какъ весьма способствующихъ духовному совершенствованію людей. Часто говорятъ, что Богу нужѳнъ „братъ, любящій брата", „правда на судѣ", „честность, состраданіе, милосердіе и проч."

Конечно все это нужно для истиннаго служенія Богу, ибо немыслимо служитъ Ему безъ отношеній къ ближнему, проникнутыхъ началами правды и любви. Но съ другой стороны, люди бываютъ честны и безъ вѣры въ Бога, можно творить милостыню только потому, что человѣкъ бываетъ чувствителенъ и не можетъ переносить слезъ, или страданій ближняго. На всѣхъ этихъ добродѣтеляхъ нѣтъ печати, которая бы свидѣтельствовала о зависимости человѣка отъ воли Божіей, это такъ сказать, проявленіе добродѣтели языческой, а не евангельской. Совершенно иное отношеніе христіанина къ этимъ добродѣтелямъ, когда онъ старается осуществлять ихъ въ своей жизни потому, что такъ повелѣваетъ слово Божіе. То же должно сказать, и объ исполненіи христіаниномъ своихъ обязанностей церковно-уставныхъ. Выполненіемъ ихъ при мысли о служеніи такимъ путемъ Богу, христіанинъ показываетъ свое намѣреніе принести жертву Богу въ самоотреченіи отъ служенія своимъ тѣлеснымъ потребностямъ или удовольствіямъ. Эго вытекаетъ изъ желанія человѣка ходить предъ Богомъ, т.е. всю свою жизнь устроять сообразно съ волею Божіей и памятованіемъ о томъ, что Богъ все видитъ и все судитъ.

Замѣчательно, что и первая заповѣдь данная Богомъ человѣку, была—заповѣдью о воздержаніи. Адамъ, живя въ раю, не имѣлъ возможности проявлять ни честности, ни сострадательности, ни милосердія и потому жизнь его не была бы совсѣмъ запечатлѣна характеромъ слѣдованія воли Божіей, т.-е. онъ не могъ наглядно показать себя исполнителемъ заповѣди о любви къ ближнимъ, ибо таковыхъ у него еще не было. И вотъ Господу угодно было дать ему заповѣдь о воздержаніи и постѣ, исполняя каковую Адамъ и могъ явственно показать свое послушаніе, или непослушаніе воли Божіей.

Кромѣ того, для развитія духоныхъ добродѣтелей въ настоящее время не у всякаго есть поводъ и возможность; обыденная наша жизнь идетъ постоянно такими путями, что даетъ больше поводовъ для другой дѣятельности, направленной на выполненіе обязанностей государственныхъ, общественныхъ, семейственныхъ и проч. А между тѣмъ духъ человѣческій, какъ часть Божества, требуетъ дѣятельнаго единенія съ Богомъ чрезъ отреченіе отъ своей человѣческой воли и ради угожденія Отцу Небесному. Поэтому неисполненіе церковно-уставныхъ обязанностей христіаниномъ, служитъ первою ступенью къ затемнѣнію того свѣта религіи, который непрерывно долженъ сіять въ человѣкѣ, чтобы свидѣтельствовать о его всесторонней и всецѣлой зависимости отъ Бога Творца и Промыслителя.

Вотъ почему невѣріе, старающееся съ сатанинскою настойчивостью погасить свѣтъ религіи въ душѣ христіанина и начинаетъ свою разрушительную работу съ насмѣшекъ надъ выполненіемъ уставовъ, обрядовъ и обычаевъ святоотеческихъ, чтобы потомъ безпрепятственно уже искоренить изъ души христіанской и самую мысль о Богѣ.

„Тѣмже убо, братіе, стойте и держите преданіе, имъ же научистеся или словомъ, или посланіемъ нашимъ" поучаетъ насъ св. ап. Павелъ (2 Солун, зач. 276; гл. II, 15).